Глава VII. Поминки по Кёкёктёю
Манас разгневался на такое самовольство Урбю и огрел его с размаху камчой. Урбю покачнувшись, едва не упал на землю, но все же сумел удержаться на ногах.
Кошой рассердился на то, что Манас ударил Урбю:
- Ах ты, Манас, Манас! Ты, оказывается, очень задаешься, - сказал он. - Ты, видно, слишком возгордился. И стал подобен чаначу скисшего кумыса. Если ты не бросишь свои замашки, Манас, берегись, тебе еще достанется от Кошоя!
Урбю, услыхав, как заступился за него Кошой, осмелел и обругал Манаса дерзкими словами. Тогда Кошой разгневался на дерзость Урбю и вывел его вон. Манас в гневе задумал было отомстить Урбю, но Кошой своим посредничеством уладил дело. Манас гневался и молчал, не говорил ни слова в продолжение времени, которое нужно, чтобы сварить котел мяса, но потом промолвил:
- Пусть скакуны бегут туда в течении шести дней и пусть они достигнут Туркестана. Пусть шестьдесят человек будут погонщиками, а шестьсот человек пусть пригонят заблудившихся коней на правильный путь.
После того, как кони двинулись в путь, народ начал пировать и угощаться мясом.
Шестьсот бревен из карагая привязали друг к другу, из сорока двух веревок сплели канат. На вершину карагаев привязали джамбы, -так устроили для стрельбы цель.
Каждый, кто считал себя стрелком - мергеном, приготовился попытать счастья. Стреляли с раннего утра до знойного полудня, истратили все стрелы, но никакими приемами, никакими уловками сбить джамбы с шеста не удалось.
В это время прибыли Манас и его сорок чоро. Каждый чоро выстрелил раз и попал в одну из веревок.
Последним выстрелил Манас и перебил последние две веревки. Джамбы, сверкнув на солнце, упал на землю и покатился. В это мгновение Манас на скаку со всего размаха пригнулся к земле и схватил его. Окружающий народ застыл в изумлении, видя его удаль.
После этого решили устроить поединки.
Для победителей в качестве призов были назначены шестьсот коней, сто верблюдов, двести коров, пятьсот овец. Из среды китайцев вышел Джолой и сел посреди окружавшего его народа.
Тогда в гуще китайцев и калмыков
Внезапно образовался просвет.
Как будто земля раскололась пополам,
Как будто рассыпалась гора.
Пыль взлетела, но скоро рассеялась,
И тогда виден стал многим
Неуклюжий Джолой батыр.
Весь юрт оценил его,
Все выбрали Джолоя для битвы.
Это он летует у устья Амура,
Это у него кипит сила, как негашеная известь.
Он - вершина снежной горы.
Он - важный торе у калмыков
Он съедает зараз шесть батманов жареного зерна,
И всегда пахнет пшеницей от великого Джолоя.
Он выпивает зараз кровь шестидесяти коней.
- Вот он каков, великан Джолой!
Он съедает в один присест семь батманов жареного зерна,
Он выпивает одним глотком кровь семидесяти заколотых коней.
Если посмотришь на его ногти,
-Они подобны когтям тигра.
Если посмотришь на его усы,
-Они подобны лопастям мельничного колеса.
Как ровный ряд выпрямленных лопастей.
Торчат они один к одному.
Зрачки его глаз равняются целой большой чаше.
Отец у него был, но бата ему не читал.
Слова у него есть, но говорит, он, точно рубит.
В мире не такого грубияна!
Толщина его несоразмерна росту.
Мордастое лицо его хмуро и неприветливо.
Он - как настороженный тигр, приготовившийся к прыжку.
Обрамляют лоб его брови.
Он - как верблюд тяжеловес, никто не может его поднять.
Голова его подобна походному котлу.
Падающая сзади коса
Заплетена, как уздечка из конского волоса.
Лет ему около сорока,
Не так уже много прожил, проклятый,
А ростом уже стал с целый минарет!
Он забрал себе в голову мысль
Не оставить в живых
Ни одного из великанов этого мира.
Уши его как щиты или ручной зонтик.
- Таков был этот калмыцкий батыр,
Что важно шел к месту боя.
Если посмотришь на его ресницы,
То они напоминают крапиву на склонах горы.
Уши его подобны щиту.
Если ему в руки попадает камень величиной с гору,
То он одним нажимом превращает его в толокно.
Если присмотришься к его туловищу,
То расстояние между его плечами
Равняется полуторному размаху рук.
Силач этот близок по душе Конурбаю,
Это его закадычный друг.
Так велики размером его плечи,
Что на каждом уместится по человеку.
Так мясисты его широкие щеки,
Что каждая щека насытит двух борзых собак.
Ступает он размашисто и грузно.
Каждый сустав Джолоя
Беспредельно силен, как в сказке.
Глазницы Джолоя
Подобны глубокой яме для зерна.
Гной у кончиков его глаз
Подобен полной миске с пищей.
Икры у него толстые, как живот быка.
Дыхание, выходящее из его уст
Шумно, как ветер горного перевала.
Локти обеих его рук
Подобны сорокалетним чинарам.
Если посмотришь на его веки.
То они нахмурены, как веки орла,
Который никогда не упустит добычу.
Грудь его мощна и сильна.
Как поверхность широкого холма.
Повадки и характер Джолоя
Напоминают матерого голодного волка.
Извилина его спинного хребта
Широка, как равнина для конских скачек.
Каждый из сосков его грудей
Размером с двухгодовалую елку.
Он выпячивает грудь, как бык,
И, ко всему этому - страшно чванлив.
Остёр меч и крепка пика у него.
В облике его есть что-то львиное.
Чего он захотел, того всегда добьется:
Упрямство в нем очень сильно.
На поединок Джолой-балбана
Народ выбрал, как самого подходящего.
Мускулы его подобны туловищу быка,
Мощь у него богатырская,
Никого, кто может сражаться, он не обойдет.
У него есть способность побеждать.
Он никогда не задумывается о смерти:
В этом он подобен животным.
Всякого, кто видел его грозный облик,
Охватывает сильная дрожь.
Он пришел и сел на майдан,
Урча, как пьяный слон.
Его трубка, величиной с жолоб,
Выпускала толчками клубы сильного дыма.
Глотка его испускала рев.
Как бегущий с гор поток.
Гнев, который струился из его глаз,
Шипел, как огненная лава.
Калмык задорно крикнул боевой клич -
И от этого крика оглохли близь стоящие.
Когда на поединок вышел Джолой,
Его противников объял страх.
Не сказав даже - А!
Он выступил и разделся.
Совершил по-своему молитву
Повернувшись лицом к востоку.
На него смотрели многие:
Калмыки, китайцы, индусы, евреи.
У абаке Кошоя
Белки глаз были как звезда Чолпон
Его ухо в форме месяца было похоже на щит.
Это он, эр Кошой,
Открыл путь в неприступный Бейджин.
Это он, эр Кошой,
Оживил тихий, забытый Кашгар.
Это он, эр Кошой,
Восстановил жизнь разоренных базаров.
Из коршуна-стервятника он сделал ловчую птицу.
Из едоков мертвечины он сделал бойких ловцов.
Из равных бродяг он создал народ.